НОРВЕЖСКИЕ СТАНСЫ ПО-РУССКИ

Норвегия - Путешествуя по Норвегии

Взгляд на карту. Норвегия – капля чего-то тягучего, стекающая со Скандинавии на Европу. Возможно, это смола северных сосен, при тамошнем климате она вязкая и пахнет не очень резко. Но это сейчас. А лет тысячу с лишним назад со Скандинавии на Европу скатились не капли – хлынул поток классических гумилёвских пассионариев под обобщенным названием «викинги». Никакой северной сдержанности, всё ровно наоборот, энергии выплеснулось столько, что волна докатилась до Сицилии – и это при том, что большинство участников этих экспедиций, как ни забавно, не умело плавать. Невесть откуда взявшаяся сверхъестественная ярость и неукротимая жажда обретения пространства, добычи и власти несли корабли викингов, не сильно замечая на своём пути неокрепшую поросль германских полувождей-полукоролей мелких якобы государств, во множестве возникших на руинах Римской империи. Как результат большинство европейских королевских династий имеет варяжские корни. Единственным заметным исключением являются также весьма буйные немецкие императоры Священной Римской империи германской нации, но практически каждому из них приходилось немедленно после коронации отправляться в очередной раз воевать южно-итальянские области у сицилийского королевства норманнов.

А потом и, по историческим меркам, почти «вдруг» - всё стихло. Норвегия стала далёкой, погружённой в себя страной, которую мало интересовали политические коллизии, театры бесконечных военных действий позднего средневековья и нового времени. Унии с Данией и Швецией были объёмными декорациями, за ними Норвегия существовала в прообразе философского пространства, которое позднее назвали экзистенциализмом. Наверно такое необыкновенное превращение имело место потому, что Один – верховное божество древнескандинавского языческого пантеона – был не только богом войны, но ещё и богом поэзии. Он стал одноглазым, отдав великану Мимиру свой глаз за мудрость, содержащуюся в медовом источнике. Трудно припомнить нечто подобное среди преданий иных народов, главный небожитель, совершающий такие поступки, вызывает по меньшей мере удивление. Главные небожители обыкновенно и без мёда считают себя достаточно мудрыми. Европа же, отойдя от вызванной безумным натиском викингов тысячелетней оторопи, начала в конце 20-го столетия проявлять сдержанный, но очевидно укрепляющийся и по сей день интерес северной ориентации. Есть в этой тенденции замешанные на норвежской нефти дольние мотивы, однако превалирует всё же подсознательное влечение к цельности и непротиворечивости норвежского культурно-цивилизационного феномена. Непротиворечивость эта – не строгая математическая, дискредитированная гёделевой неполнотой, а естественная, заданная свыше непротиворечивость цельности объективного и субъективного, которая, как известно, спектральному анализу не поддаётся. Короче, «умом Россию не понять» - это и про Норвегию, хотя и по-своему.

Действительно, с одной стороны в Норвегии один из самых высоких в мире уровней доходов на душу населения, что определённо свидетельствует об отличной вписанности в современные рыночные и технологические реалии, а с другой – нормальное человеческое существование без масскультовых надрывов. Неслучайно люди из Норвегии не очень заметны в глобальных техно-урбанистических измерениях. Видимо Один, который живёт в Асгарде в небесном, крытом серебром жилище, называемом Глядсхейм, восседая на престоле Хлидскьяльв, своим единственным глазом всё-таки присматривает за порядком на исторически вверенной ему территории. А может быть всё дело в природе Норвегии. Самое верное определение для этой натуры – огромность, в которой не теряешься. И здесь тоже есть ассоциации между громадными норвежскими вертикалями фиордов и неизмеримыми русскими горизонталями, которые неожиданно ощущаются даже и не так далеко от Москвы: не надо отправляться куда-то в Сибирь – когда едешь на машине, к примеру, в Нижний, ловишь себя на ощущении былинной огромности нескончаемых лесов. Казалось бы, всё уже давно вытоптано, ан нет, слава Богу.

Строгость фиордов торжественна, но не высокомерна, она делает уместной любую мелочь и неуместной любую суету. Проявление такого жизненного модуса однажды поразило одного моего левантийского приятеля, который ехал на рейсовом автобусе в северной Норвегии. Селения там редки, остановки бывают примерно раз в полчаса и на одной из них в салоне обнаружился забытый выключенный мобильник. Автобус развернулся и поехал обратно выяснять на остановках, кто потерял телефон, при этом все пассажиры сочли это совершенно естественным (на поиски забывчивого ушло два часа). Ничего подобного на средиземноморской родине моего приятеля представить невозможно – вспоминая, он долго изумлённо и отчасти радостно ругался по этому поводу. Да, видимо истина, как всегда, банальна: мать-природа определила необычные исторические и своеобразные современные проекции Норвегии, сочетая в себе громады масштабов и северную скупость, неяркость деталей и контрастность крупных форм, ландшафтную ритмичность и насыщенность перспектив. Всё это весьма созвучно русскому менталитету (не путать с менталитетом советских и постсоветских людей, коих сегодня в России подавляющее большинство), да к тому же скандинавское «Один», похоже, не случайно звучит почти как русское «один». Есть в этом человеческая штучность, противостоящая тоскливой массовости потребительской глобализации. Поэтому если в жизни достали стремительно плодящиеся необыкновенные болваны телевизионного образца – отправляйтесь в Норвегию. Можно, конечно, и к нам на севера, но в Норвегии комфортней. Да и доступней она на самом деле.